Соперник (ЛП) - Страница 58

– Да, жаль, – уверила ее. – Я не хотела, чтобы так получилось.

И это правда. Мне хотелось самой бросить Мэдока на сей раз, уязвить Джейсона и мою мать, однако я не предполагала, что она станет столь усердно противиться разводу или что Мэдок попадет под перекрестный огонь.

По правде говоря, об Эдди я вообще не подумала.

Она выдохнула через нос и продолжила подметать с хмурым лицом.

– Эта стерва думает, что заберет дом, – буркнула Эдди. – Она заберет дом, продаст весь интерьер и оставит его стоять мертвым грузом.

Я подступила ближе.

– Не заберет.

– Да все равно не важно, наверно, – перебила она с горечью в голосе. – Джейсон предпочитает проводить время в городе или у Кэтрин, Мэдок тут тоже уже несколько месяцев не появлялся.

Я отвела взгляд. Мое лицо вспыхнуло от стыда.

Это моих рук дело.

В глазах начало щипать, поэтому я зажмурилась и сглотнула. Я все исправлю. Должна исправить. Мне не следовало возвращаться. У Мэдока все было хорошо. Они все были в порядке, пока не появилась я.

В этом доме когда-то кипела жизнь, гремели вечеринки, звучал смех. Сейчас он был пуст. Семья Эдди, которую она любила, о которой заботилась, практически распалась. Все отдалились друг от друга. Последние три месяца Эдди провела тут едва ли не в полном одиночестве. Из-за меня.

Я отступила, зная, что она не захочет слышать очередное извинение. Развернувшись, направилась к дверям.

– У тебя вещи остались в комнате, – сообщила Эдди, и я обернулась. – И в подвале несколько коробок.

Что? Я ничего не оставляла в подвале.

– Коробок? – переспросила растерянно.

– Коробок, – повторила она, не глядя на меня.

***

Коробки?

Я вернулась в кухню, но вместо того, чтобы пойти наверх и собрать вещи, которые не забрала с собой несколько месяцев назад, направилась прямиком к двери, ведущей в подвал.

Странно, что там могло находиться что-то, принадлежавшее мне. Мать выбросила все содержимое моей комнаты, к тому же я изначально мало барахла привезла, когда мы переехали сюда жить.

Я спустилась по ярко освещенной лестнице. Мои шаги были практически неслышны на ковровом покрытии.

Так же, как и сам дом, подвал был огромен. Там насчитывалось четыре комнаты. В одной обустроили дополнительную спальню, во второй располагался алкогольный арсенал мистера Карутерса, в третьей хранили праздничные украшения. Последняя представляла собой обширную открытую зону с игровым центром для видеоигр, столом для бильярда, настольным футболом, гигантской плазменной панелью и другими развлекательными гаджетами, которыми подросток вроде Мэдока мог бы насладиться в компании друзей. Еще тут стоял холодильник, заполненный различными закусками и напитками, и диваны для отдыха.

Но я с удовольствием проводила время в подвале только после того, как мистер Карутерс решил установить здесь оборудование для моего хобби.

Мою полурампу.

Он думал, что таким образом поможет нам с Мэдоком наладить контакт. Раз я ни с кем не дружила, то, находясь тут, была вынуждена пересекаться с друзьями Мэдока. Чтобы каждому из нас было с чем поиграть.

Это не сработало.

Я просто держалась подальше, когда Мэдок принимал гостей, а свои навыки оттачивала в другое время. Дело было не столько в нем, сколько в его друзьях. Джаред мне казался угрюмым, остальные – тупыми.

Осмотревшись по сторонам, заметила идеальную чистоту, царившую в помещении. Бежевый ковер, похоже, новый; дерево пахло полиролью для мебели. Свет струился из дверей, ведущих к нижнему уровню бокового патио. На желто-коричневых стенах по-прежнему висела бесчисленная атрибутика университета Нотр-Дам: флаги, знамена, фотографии в рамках, сувениры.

Целая стена была отведена под семейные фотографии, по большей части запечатлевшие взросление Мэдока. Десяти- или одиннадцатилетний Мэдок открывает рождественские подарки. Мэдок, демонстрирующий руками какой-то дурацкий гангста-жест, и Джаред под капотом GTO.

Еще один снимок – наш совместный. Прямо по центру, над роялем. Мы тогда прохлаждались у бассейна, и Эдди захотела нас сфотографировать. Нам было лет четырнадцать или пятнадцать. Мы стояли спиной к спине, прислонившись друг к другу, скрестив руки на груди. Помню, Эдди пыталась заставить его приобнять меня за плечо по-братски, но мы отказались позировать иначе.

Изучая фото с близкого расстояния, заметила, что я смотрела в камеру немного сердито. Хотя на моих губах играла едва уловимая улыбка. Я старалась изобразить скуку, несмотря на бабочек, порхавших в животе. Мое тело начало реагировать на Мэдока, и меня это бесило.

Его же выражение лица было…

Мэдок повернул голову к камере, но склонил ее вниз. Он тоже слегка улыбался, однако явно сдерживал улыбку.

Маленький дьявол.

Обернувшись, провела рукой по старому роялю, на котором, как сказала Эдди, Мэдок до сих пор играл. По крайней мере, до отъезда в колледж.

Крышка была опущена. На ней лежали какие-то ноты. Хотя на пюпитре стояла партитура Дворжака. Мэдок всегда был неравнодушен к восточно-европейским и российским композиторам. Не помню даже, когда в последний раз слышала, как он играет. Забавно. Он мог быть таким эксгибиционистом, когда это не имело значения, и, наоборот, не быть им, если требовалась откровенность.

Вдруг я зацепилась ногой за что-то. Заглянув под рояль, увидела белые картонные коробки.

Опустившись на колени, вытащила одну и заметила, что там стояло еще десять или около того.